14 августа между Украиной и РФ состоялся очередной обмен – домой вернулись 84 пленных. Этот обмен стал особенным: среди возвращенных есть и гражданские, и порабощенные с 2014 года, и защитники Мариуполя. Все это – очень проблемные для обменов категории людей, о судьбе которых Россия годами демонстративно отмалчивается.
Но наиболее сложной категорией военнопленных являются пленные азовцы. Их Россия определила "главным врагом" в этой войне. Их в этом обмене снова не было.
Обмен пленными стал единственным конкретным итогом договоренностей России и Украины, которых удалось достичь 2 июня в Стамбуле. С тех пор состоялось 10 обменов, во время которых удалось освободить более 1000 украинских военных.
Однако еще тысячи украинских защитников остаются в российских застенках.
Где именно и сколько – установить точно невозможно. По разным причинам. Россияне сознательно блокируют информацию. Российские чиновники "теряют" украинских защитников внутри своей тюремной системы. Российские надзиратели не всегда различают военнопленных и похищенных с оккупированных территорий гражданских. Каждый обмен превращается чуть ли не в спецоперацию, результат которой не определен заранее.
"Когда тебя забирают, ты не знаешь, куда тебя везут", – рассказывает LIGA.net нацгвардеец Дмитрий Кигим. Он охранял Чернобыльскую АЭС и попал в плен в первый день полномасштабного вторжения – 24 февраля 2022 года.
За это время он успел понять, что фраза "из камеры с вещами на выход" может означать множество вариантов, и обмен – наименее вероятный из всех. Например, пленных могут просто переводить в другую камеру или даже вывезти в другое место ссылки.
Дмитрию повезло лишь спустя 933 дня.
"Нас забрали после обеда из камеры. Привезли на аэродром, завязали руки и глаза, посадили в самолет. Потом мы где-то промежуточно приземлились и забрали еще людей, – вспоминает Кигим, – Только когда высадили из самолета, нам разрешили сходить в туалет, начали грузить в автобусы. И только там сказали, что везут на обмен".
Такие объяснения дают далеко не всегда. Морпех Тарантул вспоминает, что в автобусе был убежден: забирают из донецкой больницы в Еленовку – мол, подлечили и хватит. Но по дороге понял, что, скорее всего, речь идет все-таки об обмене.
Командир бригады "Сталевий кордон" Валерий Падитель, который в начале вторжения возглавлял Донецкий пограничный отряд в Мариуполе, рассказывает LIGA.net когда его забирали из Еленовки, он был убежден – везут на следующий этап:
Забирали тяжело. Раздели догола. Мы часов пять сидели на кортах. Потом погрузили в машины – ехали почти сутки. Завезли в аэропорт, посадили в самолет. Я уже себе думал, в тайгу завезут. Военному рядом сказал: "Друг, нас запрут так, что, видимо, поездом надо будет с пару недель возвращаться". Глаза завязаны. Руки завязаны. Не видишь, кто сидит возле тебя.
Несколько раз самолет приземлялся. Когда уже в Гомеле их пересадили в автобус и отвезли на пограничную заставу, понял, что действительно возвращается в Украину.
Едва ли не единственный косвенный признак обмена для пленных – равнодушие российских надзирателей. "Когда нас после самолета снова забросили в автозаки, я еще подумал: "Ну, блин!" А потом осознал, что охранники никак на нас не реагируют. Им вообще пофиг. Значит, везут не на зону", – рассказывает о своем обмене ветеран Константин Миргородский.
Определенное равнодушие действительно бросалось в глаза, подтверждает Кигим. Говорит, во время его обмена глаза начали завязывать уже на аэродроме: "Повязки были из мусорных пакетов, как у черепашек-ниндзя, перемотанные скотчем поверх. Но я как-то так качнул головой, и мне скотч намотали, как пирату, – на одном глазу был просто этот пакет, и им видел все. Уже когда вели сажать на место, я тому россиянину прямо сказал: "Начальник, это не мое место, мой вещевой мешок дальше стоит". Он даже не среагировал на то, что я все вижу".
Хотя предвкушение обмена ничего не гарантирует пленным: случаи, когда россияне уже привезли их на место обмена, но не поменяли, далеко не единичны.
До начала масштабных обменов летом 2025 года Реестр пропавших без вести лиц насчитывал около 10 000 фамилий. Официальная позиция государства: пропавшими без вести считаются и те, кто, по данным МККК, якобы находится в российском плену.
"Потому что, к сожалению, не единичные случаи, когда и Красный крест, и министерство обороны России подтверждают, что человек в плену, но он возвращается домой на щите", – объясняет LIGA.net Марина, жена военнослужащего, который пропал без вести в апреле 2023 года во время выполнения боевого задания вблизи Авдеевки.
Пока человек не вернется на территорию Украины или до момента появления совпадения в базе ДНК, человек остается в Едином реестре пропавших без вести, добавляет она.
Каждый день в плену может быть последним, – добавляет Тарантул, морпех 503-й ОБМП.
До начала этих летних масштабных обменов количество украинцев в российском плену в течение нескольких лет держалась в пределах 10 000 человек, рассказывает председатель общественной организации "Вояцький визвіл", адвокат Наталья Епифанова.
Количество россиян в украинском плену меньше, отмечают LIGA.net трое собеседников в командовании различных структур Сил обороны. Причин много. И то, что фронт движется вглубь Украины, и то, что обмены происходят не "один к одному" – оккупанты назначают определенную "цену" за разных военнослужащих.
Вместе с тем, в ГУР опровергают заявления российских пропагандистов о том, что мол, в Украине уже завершились российские пленные, тогда как Россия удерживает "десятки тысяч" украинских защитников. "Это ложь, – отмечает LIGA.net представитель ГУР Андрей Юсов. – Ложь, которая намеренно разгоняется, чтобы посеять панику и уныние внутри украинского общества и нарастить ура-патриотические настроения внутри России".
Он подчеркивает: десятков тысяч украинских пленных в России нет, а тысячи российских пленных в Украине есть. "Работа по пополнению обменного фонда будет продолжена несмотря на различные манипуляции, – добавляет Юсов, – Мы не комментируем конкретные цифры, но речь идет о тысячах российских оккупантов".
К тому же, в плену в Украине находятся не только россияне. С 2022 года украинские силы захватили на линии фронта более 100 граждан из 32 стран. Больше всего пленных – из Узбекистана, Таджикистана, Непала, Беларуси и Шри-Ланки.
По данным Координационного штаба по вопросам пленных, количество иностранцев растет: если в 2022 году их было всего 1%, то по состоянию на июль 2025-го – уже 49%.
"Ваш защитник сегодня обменян. Поздравляем!" – такое извещение от Координационного штаба семьи получают, уже когда украинские военнослужащие пересекут границу.
Перед тем – представители штаба обычно звонят родственникам, уточняет LIGA.net Анастасия Обертас, общественная активистка и жена освобожденного из плена ветерана Константина Миргородского: "Прежде чем тебе неожиданно придет эта смс-ка, сначала звонит живой человек, чтобы убедиться, что тебе не станет плохо от счастья".
Женевская конвенция подробно описывает обязательства сторон в отношении военнопленных, но не регулирует вопрос собственно обмена. Хотя дает понять общие рамки.
В теории, согласно Женевской конвенции, обмены пленными должны происходить после полного завершения боевых действий и подписания мирового соглашения или капитуляции. Реестры военнопленных, пропавших без вести, депортированных и принудительно перемещенных лиц ведет Национальное информационное бюро, которое создает каждая сторона конфликта. Независимым посредником, который передает информацию между сторонами, выступает Международный комитет Красного креста (МККК).
Но в российско-украинской войне нужно делать поправку на Россию, которой безразлично международное гуманитарное право. Именно поэтому каждый обмен – почти спецоперация.
Первая сложная задача – подтвердить факт плена и установить место пребывания.
Процедура должна была бы быть простой: информацию о захвате в плен враг передает МККК, тот фиксирует пленного как такого, который находится под защитой Женевской конвенции, объясняет представитель Главного управления разведки Андрей Юсов.
В начале полномасштабного вторжения этого массово не происходило, констатирует он: "Сейчас ситуация несколько улучшилась, но все равно остается определенный процент пленных, о судьбе которых мы узнаем из других источников".
Не единичны случаи, когда на обменах появляются пленные, которые были в списке без вести пропавших. Информации о них официально не было ни у Красного Креста, ни у нас, – рассказывает Юсов, – На период до середины полномасштабного вторжения таких случаев было где-то до половины. Сейчас их уже стало меньше, но они все равно фиксируются.
Часть пленных россияне сознательно умалчивают. Или не подтверждают сам факт пребывания в плену, или просто игнорируют запросы. Анастасия Обертас рассказывает, что ее мужу повезло – его плен Красный Крест таки подтвердил. Однако когда она пыталась собрать больше информации о состоянии его здоровья и месте пребывания – получить никаких данных от россиян не удалось.
Часто родственники вынуждены обращаться к адвокатам в России. У ее семьи тоже такой был.
"Когда я уже точно знала, что Костю удерживают в СИЗО-2 по Брянской области, адвокат поехала туда, чтобы получить информацию о его состоянии, – рассказывает Анастасия, – Ей там возразили: "Никаких украинцев у нас нет вообще". Хотя это СИЗО, которое полностью было освобождено под украинских пленных. Адвокат была ответственная и решила проверить еще СИЗО-1. Там ей сказали: "Все пленные – в СИЗО-2". Из минобороны на ее запрос пришла отписка, что таких данных не предоставляют".
Часть военнопленных россияне "теряют" внутри своей репрессивной системы из-за беспорядка. Если в Украине МККК взаимодействует с Национальным информационным бюро, которое создали сразу после начала полномасштабного конфликта, то в России – с отдельными уполномоченными подразделениями министерства обороны, говорит LIGA.net председатель общественной организации Вояцкий вызвол, адвокат Наталья Епифанова.
К тому же, когда украинские защитники массово попадают в плен, российская система не может и не ставит своей целью проконтролировать, куда перемещаются эти люди.
"В результате этого российского беспорядка, когда пленные перемещаются между колониями, они просто их теряют, – говорит Епифанова, – Поэтому случаются истории, когда семья знает, что их защитник в плену, но месяцами не могут выяснить, где именно".
Итак, информацию о судьбе военнопленных собирают из разных источников: и из свидетельств Красного креста, и от командиров или побратимов, и со слов освобожденных из плена защитников, и из пропагандистских ресурсов.
Проблема в том, что логику обменов россиян понять трудно, говорят опрошенные семьи пленных. "Если бы было больше способов влиять в вопросе обменов на Россию, спекуляции на надежде родственников не превратилось бы в бизнес", – отмечает Обертас.
Родственники военнопленных подтверждают: или они сами, или семьи их знакомых сталкивались с мошенниками, которые предлагали "подвинуть в очереди в списках на обмен", "внести в списки на обмен на конкретный месяц", или любым другим способом "поспособствовать возвращению" защитника. Никаких таких списков не существует, но люди в отчаянии готовы обращаться к любой мутной схеме, признает Обертас.
При этом сами россияне пытаются делить пленных на "касты" и встраивать собственное отношение к тем или иным подразделениям в процесс обменов.
Особый упор россияне делают на азовцах. У многих украинских пленных во время допросов оккупанты настойчиво выясняют, были ли они в составе Азова и имеют ли отношение к нему, рассказывает Обертас: "Уверена, что есть дополнительные препятствия [во время обменов] со стороны России именно в отношении азовцев. Они их выбрали себе во враги".
Последний раз условно массовый обмен азовцев состоялся весной 2023 года, напоминает LIGA.net Наталья Кравцова, мать военнопленного из "Азова". Тогда из плена вернули одновременно 45 бойцов подразделения. В дальнейшем в таком количестве их уже не возвращали.
Всего из Азовстали вышли около 2 500 защитников, из них 1247 – азовцы, уточняет ЛИГА.net Юсов. Более 1270 из них (включая 455 бойцов "Азова") уже освобождены.
Но огромной проблемой остается весь Мариупольский гарнизон, не только "Азов", отмечает Епифанова. На момент начала полномасштабного вторжения ее племянник проходил срочную службу в мариупольской воинской части 3057 Нацгвардии. В 2023 году на базе этой части была сформирована бригада "Азов". Россияне не различают военнослужащих, которые в 2022 году принадлежали к ядру в/ч 3057 Нацгвардии, и тех, кто проходил военную подготовку и имел принадлежность к отдельному отряду специального назначения "Азов". Для них они все – "азовцы".
Еще одна проблемная категория – 1500 защитников, которые вышли из Мариупольского металлургического комбината имени Ильича. О них меньше говорят, но обмены идут так же трудно, говорит LIGA.net Лариса Федусова, жена командира артиллерийского отделения 17-й отдельной танковой бригады ВСУ имени Константина Пестушко.
О пленных из 17-й танковой начали вспоминать после того, как она с семьями побратимов, вопреки настойчивым рекомендациям не привлекать медийного внимания к защитникам, все же начала выходить на акции, обращаться в СМИ и государственные учреждения.
"Когда я увидела, что медиа начали активно освещать героизм части защитников Мариуполя, а о наших вообще ничего не говорили, сначала думала, что это даже может и к лучшему, – рассказывает она. – Но потом из плена начали возвращать тех, о ком постоянно говорили медиа. Тогда воспринималось так, будто мой муж и его побратимы никому не нужны. Это было очень больно, это было подозрительным, это раздражало. Семьи защитников, которые были на заводе Ильича, начали везде поднимать вопрос: "Почему вы говорите о героизме одних защитников Мариуполя, но молчите о других?"
Говорит, такая активность на самом деле понемногу дает результат – военнослужащих 17-й бригады начали возвращать. Муж Ларисы из плена вернулся в феврале 2025 года.
Но до сегодняшнего дня очень много наших ребят остаются в плену. Есть ребята, которые осуждены россиянами на достаточно долгие сроки. У нас есть медик, осужденный на 27 лет. И наших осужденных, к сожалению, не меняют, – говорит Федусова.
Проблема с обменами защитников Мариупольского гарнизона действительно существует, отмечает она. По словам опрошенных LIGA.net семей защитников, до сих пор в плену остаются по меньшей мере 1 500 тысяч из них. Однако это – лишь приблизительные подсчеты родственников. Официально точной цифры не указывают. В том числе – из соображений безопасности.
Несмотря на то, что все родственники признают, что для их освобождения делается много, все указывают, что хотелось бы видеть больше инициативы и понимания со стороны государства.
"В Мариуполе не одна бригада воевала. Там было много разных подразделений, – говорит Федусова, – Именно благодаря Мариупольскому гарнизону в начале полномасштабного вторжения России выстояли и отбили врага Киев, Сумская и Черниговская области, Харьковская область. Они заслужили дополнительного внимания".
Мариупольский гарнизон – не единственная категория, переговоры по которой крайне сложны, добавляет Юсов: "Это также офицерский состав, это женщины в плену, другие представители, и в том числе – спецподразделений СБУ, по которым работа идет очень тяжело".
Внимание медиа к историям военнопленных – это палка о двух концах. Командование отговаривает родственников и близких от общения с медиа – чтобы не навредить, не ухудшить отношение в плену, не повысить "цену" обмена пленного.
Когда речь идет о родных, самое трудное – это ничего не делать, признает Юсов: "Но лишние движения, особенно публичные, могут быть использованы врагом и только усложнить процесс возвращения пленного домой или пребывания его в плену. Поэтому нужно четкое взаимодействие с соответствующими структурами, с Координационным штабом по вопросам обращения с военными пленными и совместная работа ради их возвращения".
С другой стороны, семья, которая годами не имеет никакой информации о своем защитнике и его состоянии, начинает думать, что тотальное молчание – в том числе от командования его части – является очень удобной ширмой для бездействия ответственных лиц.
В отдельных случаях – это не безосновательные подозрения.
Публичность – очень индивидуальный фактор влияния, убеждена Обертас. "Результат зависит от семьи военнослужащего, от обстоятельств плена, от того, чем он сам занимался до 2022 года, от рода его деятельности", – перечисляет она.
Возможность публично привлекать внимание к проблемам плена спасает, отрицает Епифанова. "Но это – мое личное убеждение, – уточняет адвокат, – Даже те пленные, которые уже вернулись, имеют две точки зрения. Одни говорят – не надо публичности, там за это достается. Другие, которые также проходили через пытки российского плена, убеждают, что именно публичность их и спасла".
Кому точно не навредит публичность – так это гражданским, считает Обертас.
Их невозможно привязать к какой-то боевой задаче, к какому-то подразделению, – перечисляет она, – Нам за гражданских трудно бороться, нет каких-то законных способов освобождать оттуда гражданских, потому что они там в принципе не должны были бы оказаться.
При этом и родственники, и представители Координационного штаба соглашаются, что мирные конструктивные акции и адвокационные туры, направленные на напоминание о пленных, могут помочь обменам. Они помогают семьям объединяться и дальше совместно масштабировать свою активность за границу, рассказывает Марина.
Также такие акции подсвечивают миру действительно болезненные проблемы, которые требуют неотложного решения, – например, как тема украинских срочников в плену у россиян или тема пыток украинских пленных, добавляет Епифанова:
"Когда мы [родственники пленных] начали ездить везде – в ООН, в МККК, в Совет Европы – и везде требовали, чтобы о наших пленных говорили, то достигли очень многого. Немолчание Украины приводит к конкретным решениям".
Но этот эффект – накопительный. Его не видно сразу.
Так, благодаря усилиям родственников пленных и освобожденных защитников ПАСЕ (только в 2024 году!) постановила резолюцию по обмену и освобождению украинских военнопленных и гражданских. Которая в частности, фиксирует систематические пытки, изнасилования, жестокое обращение, применяемые к украинцам на территории государства-агрессора и временно оккупированных территориях. По словам Епифановой – сам факт ее принятия для европейцев стал скандальным. А они – очень чувствительны к скандалам.
"Международные решения – инструмент прямого давления. Наша цель – оказывать давление и портить репутацию конкретными фактами. Чтобы Россия была задокументирована как государство-агрессор, которое ворует, пытает и убивает. Это нужно не только для истории", – говорит она.
Такие резолюции непосредственно влияют и на текущую ситуацию, продолжает Епифанова. До сих пор в Европе остается много политиков, которые считают, что "с Россией не все так однозначно, у нее большая культура, Украина тоже не святая".
Репутация России – это реальная политическая борьба. Чтобы в головах европейцев сломать образ "загадочной русской души" – нужно еще много работать, – отмечает она, – Тем более, что на его поддержку россияне тратят немало денег.
Западная аудитория готова слышать сухие истории с неоспоримым фактажем, а эмоции воспринимает сложно, уточняет Марина, жена без вести пропавшего военного: "Когда доносить информацию о пытках пленных менее эмоционально, зато с твердыми фактами – они начинают понимать, что на это нужно реагировать".
От семей защитников такая активность также требует немало денег и ресурсов, поэтому делать масштабные акции получается только дважды в год. И каждый раз россияне прилагают немало усилий, чтобы заглушить их голос. Например, устраивая параллельные акции.
Однако акции семей украинских защитников продолжаются, и их преемственность создает общую атмосферу важности вопроса военнопленных и гражданских заложников в российском плену, убеждена Марина. "Это усиливает ощущение, что об этом нельзя забывать и надо помогать его решить", – объясняет она.
Сразу после обмена защитников везут на медицинское обследование в госпиталь. По дороге они получают "рюкзак освобожденного" – в нем набор базовых вещей, которые могут понадобиться в первые дни, и смартфон с симкартой, чтобы связаться с родными, почитать новости и немного сориентироваться, что происходит в мире.
Также в первую очередь освобожденным предоставляют информацию о ситуации в Украине.
"Условно, это короткая лекция: что Украина не поделена между Россией и Польшей, из Киева никто массово не выезжал, город не мертвый, курс доллара такой-то, президент такой-то, – рассказывает Обертас. – Просто чтобы люди в голове себе составили актуальную картинку".
Также происходит разговор с психологом: "Помогает ли – это уже кому как повезло".
Далее – минимум недельный карантин и военно-больничная комиссия.
Параллельно проводится контрразведывательные мероприятия. Также освобожденные защитники общаются с представителями координационного штаба, полиции, ГУР и СБУ.
Отдельно, не под запись уточняет LIGA.net представитель Службы безопасности, освобожденные защитники помогают установить конкретные личности россиян, которые были причастны к издевательствам над гражданами Украины в российских застенках.
Собранная информация является основанием для объявления подозрений российским чиновникам и дальнейшего привлечения их к ответственности. Например, руководителю Еленовской (Волновахской) колонии Сергею Евсюкову СБУ заочно сообщила о подозрении в причастности к пыткам около 100 военнослужащих ВСУ в июле 2023 года. 9 декабря 2024 года он был ликвидирован в результате взрыва автомобиля в Донецке.
Также освобожденным защитникам показывают фото и анкеты пропавших без вести. Они указывают, кого из них видели за время своего пребывания в плену.
"Вот почему родственникам наших защитников не стоит сразу атаковать ребят, которые освободились из плена, с портретами своих защитников", – отмечает Обертас.В момент освобождения защитники растеряны. Поэтому когда они в дальнейшем работают с этими анкетами, им трудно вспомнить: лицо человека кажется знакомым, потому что его позавчера видели на плакате, или полтора года назад в российской колонии.
"Я понимаю, почему семьи хотят с ними поговорить, – говорит она, – но в таком формате – показывать портреты, практически в момент освобождения, когда люди еще дезориентированы, до того, как с ними поработают спецслужбы – это вредная практика".
В этот же период освобожденным помогают восстановить документы и номера телефонов.
Координационный штаб отдельно объясняет семьям, что не стоит сразу спешить откармливать своих защитников – им нужно время на восстановление нормального режима питания. Другие полезные советы – например, что при смене места лечения в эпикризе должен быть указан перевод из одного медицинского учреждения в другое, потому что сразу после выписки защитник теряет часть выплат – семьи передают из уст в уста.
Общественные организации периодически проводят тренинги и вебинары для семей, где объясняют, что происходит с человеком после освобождения из плена, как наладить с ним отношения и с какими проявлениями, возможно, придется столкнуться. Информацию можно найти в сообществах семей и на страницах Координационного штаба.
Дальнейший алгоритм действий зависит от того, в каком подразделении и в какой из структур Сил обороны Украины служит уволенный защитник. Универсальных установок, которые бы официально и централизованно доводили всем семьям, не существует.
